Он испытывал пренебрежение к рафинированному счастью, презрение к коллекционерам всего самого лучшего и эстетичного. К коллекционерам вообще. Ему казалось, что это разрушает что-то важное, что любовь к миру ускользает в этой вечной гонке, в этих узких рамках придирчивости и неутолимости.
Я молчал, когда он разговаривал об этом со мной. Я чувствовал, что он в чем-то прав, но не понимал, как можно любить мир больше, чем фантазию. Больше, чем его лучшую версию в мельчайших деталях вокруг себя.
А она понимала. Тоже молча.
И тогда я придумал для себя компромисс, который заключался в том, чтобы собирать вокруг себя не лучшее, а соответствующее себе. Расширить рамки, не слишком изменяя себя.
И вот тут я понял, что совсем себя не знаю.

Наступает новая эра меня. Она уже наступила.
Я начинаю спрашивать себя, действительно ли я что-то испытываю, а не только объясняю себе это такими эмоциями.
Это важные вопросы, учитывая, как мало и одновременно много я чувствую.

Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю.
Я буду говорить это, пока не почувствую это снова.

Я тебя ненавижу.
Ты разрушаешь все хорошее, что во мне есть.

И пусть ее серебряный голос разливается по мостовым в ночи, пускай все существующие струны того, что люди называют душой, отзовутся.
Мне никогда не хватает одного только меня, моя история не обо мне вовсе, я отказался стать главным героем, даже не заметив. Списал себя со счетов, отдал все роли другим. Все, кроме помощника, посредника. В моем представлении у меня нет будущего как у отдельной личности.
Жизнь и правда становится все более понятным красивым кружевом, но печаль вплетается в нити, и жить волнительно.

Я чувствую, что всю любовь ко мне нужно искать в прошлом. Я чувствую себя лопнувшим шариком. Я весь день не могу прийти надолго к плато, на котором все будет в порядке. На котором не будет чувств. Я брал в руки несколько книг, но все они открывались на болезненных моментах. Или все моменты для меня теперь болезненные, что очень похоже на правду. Я попытался рисовать, писать, я попытался гулять, я ловил воздух и пьяные крики, но так и не словил подобие равновесия.
Куда я себя загнал?

Это чувство. Кажется, оно называется "с тяжелым сердцем". Да, наверное, так.
Тяжелое сердце, тяжелая грудная клетка, тяжелые уголки губ.
Я не вижу ни в чем смысла. Мне стыдно, но сегодня я сдаюсь.

Я скучаю.
Добавить нечего.
Сижу как идиот над клавиатурой и думаю, что мне делать с собой. С тобой во мне.
Когда я писал, что никогда не прощу себя, я надеялся, что вру.
Пока выходит, что нет.
И все ощущения говорят, что нет. Стоит мне расслабиться, столкнуться с напоминанием или с аналогией, не будучи к этому готовым, не напялив защиту, и мне становится горько, больно, обидно и хочется изменить все так, чтобы ты никогда не узнала, каково это.
Мне не хватает тебя.

Ты снова мне снилась. Я думал, все закончилось. Снова из-под сдержанной маски пробивалось неравнодушие. Ты съязвила что-то про свой день рождения и орфографию сообщения, которое я отправил во сне. И мне стало так хорошо, так легко. Словно ты придешь и спасешь меня снова. От меня и одиночества, от которого меня теперь могу спасти только я сам. Как же мне больно от того, что я оставлял тебя в нем столько раз.
Я снова плачу.
И я не смогу себя простить.
Пускай это служит индикатором моей человечности.

Я хочу ласково коснуться твоей шеи, улыбнуться и разбить твое прекрасное лицо о стену. Так, чтобы оно превратилось в настенную кашу, кровавое месиво. Я совсем не хочу задаваться вопросом, почему эта тема так остра для меня. Хотя бы в моей голове у меня должна быть свобода сочно сотворить возмездие с твоей наглой самодовольной рожей.

Моя ограниченность шлифует выступы и шероховатости моих интересов, взглядов, моей личности.
Меня тошнит от этой пыли, от скрипа, с которым я пытаюсь шевелить образами в голове, в попытке соорудить что-то стоящее.
Я боюсь, что мое мнение обо мне может не совпадать с действительностью. Боюсь, что расскажу тебе, и ты поверишь, что так и есть, вместо того, чтобы показать мне, что это не так. Знаешь, ты могла бы даже придумать меня, я бы поверил твоим словам. Я бы стал таким.
Хочу сменить вектор, хочу найти воодушевление.
А пока что я безвольно и бессильно колыхаюсь на волнах собственных тупых мыслей, неспособный заинтересоваться.

Порывы ветра приводили в движение серо-багровые тучи, массивные кроны деревьев и уголки ее губ: никто не умел так радоваться грозе, как она. Стоило чему-то поменяться в атмосфере, и она ощущала это, словно канарейка в шахте, испытывая ни с чем не сравнимое торжество.

Цикличность состояния.

Чувствую себя серым, ненужным и пустым.

Сны. Сколько еще? Это уже не актуально, мозг.

Он тебя не любит, и ты это знаешь.
Не потому что с тобой что-то не так, нет. Но от этого не легче, я знаю.
Не тебе ли идти навстречу своей жизни?

Подсознание сообщает: я сижу в прошлом.
Не могу совершить ни шага вперед, не проверив, как к этому относятся призраки. И неважно, что я не вспоминаю. Мне снятся сны.
Думал, внутренние конфликты уйдут из твоей жизни вместе с человеком? Как бы не так. Для тебя все это до сих пор важно.
Давай. Отпускай же. Пальчик за пальчиком. Наверняка это уже безымянный.