У меня паническая атака. Превосходно.

Если когда-нибудь я покончу с собой (что вряд ли, я слишком жалок для этого), то это будет смертельная доза яда. Никаких повешений. Я приму яд, сидя за центральным столиком ресторана, предварительно сказав официанту, что какой-то странный у вина вкус. На мне будет шляпа, плащ и потертые туфли. И может быть перед этим я положу в карман что-нибудь загадочное и простое.

Ебаный блять пиздец. Ебаный пиздец.
Вот все, что у меня в голове. Не очень интеллектуально, зато достаточно глубоко.

И кто сейчас разберет, что было исходным, а что появилось как следствие. Мы способны создать в человеке то, чего в нем никогда не было. Для этого нужно поверить, что оно там есть, а он должен захотеть, чтобы это было правдой.
В этом прелесть человеческих отношений: они способны менять к лучшему характеры, поступки, личности и как следствие - судьбы.

Любовь к тебе была трепетом. Как бы громко ни звучало - бесконечным трепетом. И нежностью. Без конца, без дна, без задней мысли. Я как будто держал самую суть тебя, самое святое в тебе в ладонях, как хрупкую излучаюшую свет сферу, почти не касаясь. Оберегал от чужого непонимания, от твоих собственных страхов и слабостей. Не подпускал свои сомнения. Я верил, и она жила. Любовь невозможна без веры.
Мою любовь покачнули отношения с тобой. Если честно, почти убили. Если честно, я почти забыл, какой она была, хотя ты даже не знала о ее существовании (впрочем, не догадаться помешала лишь привычка выбирать менее травмирующую в случае опровержения догадку). Это не самая оригинальная история, так случается постоянно. Но это совсем не значит, что я сдамся, знай это.
***
И кто сейчас разберет, что было исходным, а что появилось как следствие. Мы способны создать в человеке то, чего в нем никогда не было. Для этого нужно поверить, что оно там есть, а он должен захотеть, чтобы это было правдой.
В этом прелесть человеческих отношений: они способны менять к лучшему характеры, поступки, личности и как следствие - судьбы.

Врываться в чью-то жизнь уже не хочется и не спасает. Я всегда был таким, но за чередой отношений не замечал этого. Я никогда не был личностью вписанной в социум. Я так и не родился как личность, потому что моя деятельность заканчивается в зачатке. Чередой идущие личные отношения заканчивались, когда становились болотом, когда я не успевал или меня тормозили. Заканчивались плохо, и мне было плохо. И я всегда искренне считал, что плохо мне от потери человека. Теперь мне понятно, что плохо мне было еще и из-за того, что меня давно выбило из колеи и без личных отношений моя жизнь пуста, а я никчемен. Я не умею жить, у меня нет стремлений. Я не уважаю себя и все, что мне теперь нужно - это снова любовь.

От мыслей так просто не избавиться. Одни расцарапают твою черепную коробку, пытаясь добраться до языка, будут хныкать, метаться в агонии и угрожать несвоевременностью. Другие твердо держат каркас защиты от неприятностей. А еще одни ставят подножки другим, изредка выплывая из темноты.
Раскрой меня, вычисти и наполни прекрасными обрывками мира.

Люди так много говорят, что я хочу молчать за всех.
Если нет результата наший действий, нас нет и как будто не было.
Что в этом плохого?

Я уже забыл каково это, быть нужным кому-либо.
Оказывается, мне это необходимо. Оказывается, внутри просыпается некое остервенелое желание все сделать так, чтобы меня просили еще, и еще, и еще. О чем-нибудь важном или не слишком. Но самое главное - непосредственно для человека.
Я готов приносить кофе, делать массаж, рассказывать маршруты, помогать переходить через дорогу бабушкам и замаливать свои грехи другими способами, чтобы как-то выжить в условиях ада своей головы, пока у меня не хватает сил просто взять и сказать тебе гребаную правду, после которой ты перестанешь даже говорить со мной.

Все кажется бесконечно чужим, когда ты не оправдываешь собственных ожиданий.

Часто я создаю людям воспоминания в ущерб себе.
Игнорирую несовпадения, откладываю мысли, дела, беру желания взаймы. Ведь у меня достаточно, у меня много.
Где та точка, после которой страх становится необходимостью?

Внезапно я понял, почему мне сложно доверять ей: каждую свою правду она говорит с запасом на ложь. Таким образом, чтобы потом ты не мог выявить вторую.

Я советую себе запомнить и закрепить это ощущение.
Невозможность нанесения вреда. Самое важное сейчас. Конечности разведены в стороны, грудная клетка вздымается ощутимо и взволнованно.
Сейчас я открыт для тебя, направлен всем, что ты готова воспринять, к тебе. Мне больно вредить тебе.

Ретроспективно: зная, что сделаешь больно, начинаешь отдаляться и отграничиваться.
Вывод: мы задерживаемся с теми, кому не сможем навредить тем, какие мы есть. Иначе - пытка либо глухота.

Прострелите мне череп, и я обещаю, что замолвлю за вас словечко на небесах, если они есть.

Подушечками пальцев аккуратно перебирает короткую шерсть кошки и говорит:
- Смотри.
Я смотрю. Ни черта не вижу. Да и мысли мои, честно говоря, совершенно в другом месте: на кончиках ее пальцев, поднимаясь к запястью и выше, выше, по ходу просвечивающихся вен…
- У нее явно тут что-то есть, я чувствую какое-то возвышение… Ты меня слышишь?
Слышу. Слышу, да.
Все планы рухнули. Не потерять бы контроль, теряя контроль.